Варлам Шаламов и его "туркменская осень"

Анонс:

Маленький поселок с необычным для России названием Туркмен связан с знаменитыми «Колымскими рассказами»

Варлам Шаламов и его "туркменская осень"

Два с лишним года прожил в небольшом поселке Туркмен (тогда Калининской облсти, а ныне Клинского района Московской области) известный русский писатель Варлам Тихонович Шаламов. Эти годы стали для него периодом необычайного творческого подъема, напряженного труда, широкого общения с друзьями-литераторами. Литературоведы называют этот период «туркменская осень» по аналогии с «болдинской осенью».

Несколько слов об истории необычного названия поселка.

В декабре 1918 года знаменитая Реутовская прядильная мануфактура, одна из первых в России, была национализирована. Хлопок для производства закупался на Кавказе, в Средней Азии, в Иране. К 1925 году окончательно сложилась ситуация, когда хлопок за тысячи километров поставлялся в Россию из Туркмении, а изделия из него вновь за тысячи километров отправлялись назад. Правительство Туркменской ССР предложило взять фабрику в аренду.

20 января 1925 года состоялась официальная передача Реутовской мануфактуры в ведение Туркменской ССР. 4 апреля 1925 года Реутовская прядильная фабрика вошла в Трест «Туркменская Государственная Мануфактура». У входа на фабрику появилась новая вывеска — «Реутовская фабрика Туркменской мануфактуры».

Пять лет, до 1930 года Реутовская мануфактура находилась в ведении ТССР. За это время было налажено тесное сотрудничество и обмен опытом, шла подготовка национальных кадров для предприятий далекой южной республики.

В ведение треста «Туркменская Государственная Мануфактура» были переданы такж Решетниковские торфоразработки. Торф поставлялся на Реутовскую прядильную мануфактуру. В 1925 году при строительстве узкоколейки от Решетникова место торфозаготовки было названо поселок Туркмен.

На торфопредприятие высылались бывшие заключенные, на поселение, как «101 километр». Самым знаменитым поселенцем с 23 июля 1954 года по 10 октября 1956 года был Варлам Тихонович Шаламов.

Варлам Тихонович Шаламов (1907-1982) — родился в Вологде в семье соборного священника. Юноша смолоду был борцом за справедливость, был остёр на язык, за что получал и от родителей, и от окружающих. Его «хождения по мукам» начались в студенчестве.

В 1926 году Шаламов поступил на факультет советского права в МГУ. Там он довольно быстро освоился, нашёл себе соратников, наладил связи с троцкистской организацией университета и даже принял участие в демонстрации оппозиции к 10-летию Октября под лозунгами «Долой Сталина!», " Выполним завещание Ленина! ".

Изображение

В итоге 19 февраля 1929 года Шаламова впервые арестовали. Он был среди тех, кто активно распространял завещание Ленина, его знаменитое «Письмо к съезду». В этом письме Ленин указывал на опасность концентрации власти в руках Сталина — в силу его человеческих качеств. Письмо это всячески замалчивалось тогда. После ареста Шаламова поместили в Бутырскую тюрьму, а затем на три года сослали в Вишерские лагеря на Северном Урале.

Освободившись в 1932 году Шаламов работал в журналах, писал очерки, рассказы. Но в 1937 году новый арест и пять лет лагерей. Свой второй срок он провёл Севвостлаге на Колыме. Это испытание далось ему особенно тяжело. Он неоднократно был на волосок от гибели, то и дело оказывался на больничной койке. " С первой тюремной минуты мне было ясно, что никаких ошибок в арестах нет, что идёт планомерное истребление целой " социальной " группы — всех, кто запомнил из русской истории последних лет не то, что в ней следовало запомнить ", — писал Шаламов.

На свободу он вышел, когда началась война. Шаламов понимал, что, несмотря на тяжёлое военное положение в стране, власть его в покое не оставит. Оказался прав. Менее чем через год его осудили в третий раз — уже на 10 лет. Предлог был смехотворный: Шаламов публично назвал писателя Ивана Бунина, который находился в эмиграции, русским классиком. В этом была усмотрена антисоветская пропаганда.

За долгие десять лет заключения Шаламов потерял семью, основательно подорвал здоровье, но только не силу духа.

Изображение

После 17 лет заключения с октября 1951 года писатель был вынужден зарабатывать деньги для отъезда с Колымы, работая фельдшером в Якутии.

Имея лагерный диплом и лагерный стаж фельдшера, писатель пытался найти на большой земле работу по медицинской специальности. Однако лагерный фельдшерский документ был действителен только в управлении Дальстроя, и права лечить Шаламов не имел.

В Калининском горздраве ему предложили работу в сельской местности на должности с незаконченным медицинским образованием и ставкой 200 рублей в месяц. Жить на такую зарплату Шаламов не мог. Фельдшерскую специальность пришлось бросить.

С 29 ноября 1953 года по 12 июля 1954 года Шаламов работал мастером и товароведом в Озерецко-Неплюевском стройуправлении треста Центрторфстрой Калининской области).

С 23 июля 1954 года по 10 октября 1956 года писатель трудился агентом по снабжению на Решетниковском торфопредприятии в поселке Туркмен.

«Место, которое мне «вышло», было место агента по техническому снабжению на небольших торфоразработках. Четыреста пятьдесят рублей в месяц жалованья, сто рублей налоги и квартирная плата за койку в общежитии, обязательный «заем»… Но у меня был огромный опыт в экономном расходовании денег – на такой зарплате я проголодал более двух лет», — писал В.Шаламов.

Изображение

«Живу я в 7 километрах от станции железной дороги, раза 2 в месяц видаюсь с женой. Работа моя в беспрерывных разъездах…», — сообщал писатель Аркадию Захаровичу Добровольскому, известному советскому сценаристу в письме из поселка Туркмен от 13 августа 1954 года.

В письме тому же Добровольскому от 23 января 1955 года Шаламов сетовал на то, что ему еще мучительно трудно встраиваться в новую жизнь, трудно разорвать связь с прошлым:

«Разрывать с прошлым — значит рвать с самим собой, с натурой, поставленной когда-то в условия испытательные, когда она может показать себя целиком во всей своей слабости или силе. Это все — старое, постоянное мое исповедание. Трудности огромны, моральные барьеры — высоки. Вы можете вспомнить соответствующие мучения Веры Фигнер по выходе из Шлиссельбурга… Повторяю — душевно очень трудно, очень».

Посёлок имел свой клуб, большую библиотеку, сад-ясли, банно-прачечный комбинат, бараки отапливаемые печами, в каждом доме 2 подъезда, а в них восемь 3-х комнатных квартир.

Писатель поселился в Туркмене на улице Центральной в доме № 90 (снесен в 1985 году). Это был двухэтажный панельный дом. В трехкомнатной квартире проживали две семьи и Варлам Тихонович. Шаламов занимал комнатку в 10 квадратных метров. Несмотря на замкнутость и необщительность Шаламова, отношения с соседями были хорошими. Варлам Тихонович кухней не пользовался, ничего себе не готовил, питался в столовой, соседки его часто угощали молоком, помогали с уборкой.

Шаламов с душевной теплотой писал о жителях поселка Туркмен: «Я нашел в поселке самый сердечный, самый дружеский прием, такой, какого не встречал ни на Колыме, ни в Москве».

Застенчивый, мрачноватый, сдержанный, аккуратный и обязательный, вдобавок непьющий, Шаламов запомнился многим жителям поселка.

Хороша знала писателя заведующая материальным складом Решетниковского торфопредприятия Александра Федоровна Дроздова.

Александра Федоровна вспоминала: «Варлам Тихонович был высоким, широкоплечим, жилистым человеком с глубокими морщинами на обветренном лице. Носил кожаный черный пиджак, кирзовые сапоги и шапку-ушанку. Общался мало, слыл молчуном. Каждый день приходил к восьми утра в контору, его посылали по разнорядке за грузом. Привозил запчасти, спецодежду, инвентарь. Рабочий день был до пяти вечера. Варлам Тихонович груз сдавал на склад, я его принимала. Его семья, кажется, в то время в Москве находилась. Он по выходным в столицу уезжал, хотя ему и запрещено было. Сама я тогда жила в Туркмене, а через дорогу находилось общежитие, где квартировался Шаламов. Его соседкой по коммунальной квартире была Надежда Филипповна Овчинникова. Надежда Филипповна до сих пор живет в Туркмене. У меня корова была. Варлам Тихонович часто молоко у меня брал, а сам из Москвы по моей просьбе сахара привозил. Водку не пил…».

Никто в поселке не знал о том, что Шаламов так много лет провел в заключении по политическим обвинениям.

В Туркмене Шаламов вел обширную переписку с Борисом Леонидовичем Пастернаком, его другом Ольгой Всеволодовной Ивинской, художницей и переводчицей Лидией Максимовной Бродской, с дочерью композитора Кастальского Натальей Александровной Кастальской, с другом студенческих лет Яковом Давидовичем Грозненским, со сценаристом Аркадием Захаровичем Добровольским и многими другими. Он писал мелким аккуратным почерком, без помарок, спеша выговориться, поделиться, бесконечно радуясь обретенному собеседнику.

Мир книг, мир библиотек с детских лет притягивал Шаламова. Богатейшая поселковая библиотека, укомплектованная при поддержке главного инженера торфопредприятия Николая Васильевича Кураева, бывшего ссыльного, вызвала восхищение Шаламова:

«…В поселке встретил я, к своей радости, замечательную, богатейшую библиотеку… Великолепная кураевская библиотека – там не было ни одной книги, которой не стоило прочесть, — воскресила меня, вооружила меня – сколько смогла…», — писал Шаламов.

Здесь были классики, русские и иностранные, богатейшая мемуарная литература: Кони, Горбунов, Михайлов, Фигнер, Кропоткин, письма Чехова, Ибсен, Андреев, Блок, прижизненное издание Державина. Не всякому можно было пользоваться этими сокровищами свободно. Шаламову – было разрешено.

«…Бывая в любимой этой библиотеке чуть не каждый день, допущенный для выбора книг на место — к книжным полкам, — вспоминал Варлам Тихонович, — я был привилегированным читателем. Книги — это тот мир, который не изменяет нам. Книги — это мое лучшее в жизни, это духовная опора, верный товарищ во всякой беде».

Он писал Б. Пастернаку: «…Я в своей деревенской глуши не успеваю даже чтение наладить сколько-нибудь удовлетворительно; махнув рукой на методическое, систематическое, хочу хоть что-либо прочесть из недочитанного за эти 17 лет. Целая человеческая жизнь, прожитая за Яблоновым хребтом, оставила слишком мало времени на чтение».

Годы, прожитые Шаламовым в Туркмене, стали периодом творческого всплеска, плодотворного писательского труда.

«Мне было больше 45 лет, я старался обогнать время и писал день и ночь — стихи и рассказы. Каждый день я боялся, что силы кончатся, что я уже не напишу ни строки, не сумею написать всего, что хотел», — вспоминал В.Т. Шаламов.

По мнению Ирины Емельяновой, дочери Ольги Всеволодовны Ивинской, это была своего рода «болдинская осень», как у Пушкина, когда накопленный опыт не удержать, когда этот опыт жаждет стремительной переплавки в слово — только этот период жизни и творчества Шаламова следовало бы назвать «туркменская осень».

В Туркмене писатель начал работу над своими знаменитыми «Колымскими рассказами». В тех же самодельных тетрадках, в которых он писал знакомым и друзьям, Шаламов творил свою Колымскую эпопею.

В 1954 – 1956 годах в Туркмене были написаны рассказы: «Апостол Павел» (1954), «Заклинатель змей» (1954), «Ночью» (1954), «Плотники» (1954), «Одиночный замер» (1955), «Татарский мулла и чистый воздух»(1955), «Букинист» (1956), «В бане» (1956), «Геркулес» (1956), «Инжектор»(1956), «Кант» (1956), «Медведи» (1956), «На представку» (1956), «Первая смерть»(1956), «По снегу» (1956), «Сгущенное молоко» (1956), «Хлеб» (1956), «Шоковая терапия» (1956).

Темой «Колымских рассказов» становится не просто тюрьма и лагерь с их небывалым, невиданным истреблением человека и подавлением человеческого, а изображение роковых психологических перемен в поведении людей в крайне сложных лагерных условиях. Остаются ли люди людьми? Где проходит граница между человеком и животным?

Литературовед Виктор Олейник так оценивал «Колымские рассказы»:

«Трагедия, открытая нам рассказами Шаламова, ее масштабы и роковые последствия осознаются теперь как глобальная, общечеловеческая катастрофа, а великий писатель, прошедший через ад колымских лагерей, олицетворяет лучшие качества человека вообще: стойкость, мужество, ненависть к рабству, человеколюбие и беспредельную любовь и искусству.

Понятно насколько взволновал Шаламова ХХ съезд КПСС, осудивший культ личности Сталина и массовые репрессии. «В 1956 году, стоя у столба с репродуктором на торфопредприятии «Туркмен» в Калининской области, где я работал до реабилитации, я слушал радиопередачу Постановления о культе личности и его последствиях», — писал Шаламов своему студенческому товарищу Якову Давидовичу Грозненскому.

18 июля 1956 года Шаламов был реабилитирован за отсутствием состава преступления, уволился с Решетниковского торфопредприятия и покинул поселок Туркмен. Впереди была Москва, новая жизнь, новые знакомства, новые творческие планы. Однако им не суждено было сбыться...

В конце 1956 года Шаламов устроился внештатным корреспондентом в журнале «Москва». В журнале «Знамя» (№ 5, 1957) вышла небольшая подборка стихов из «Колымских тетрадей». Пять стихотворений были опубликованы в «Москве» (№ 3, 1958).

В сентябре 1957 года Шаламов потерял сознание и был госпитализирован. Он пробыл в Боткинской больнице до апреля 1958 года и получил инвалидность по болезни Меньера — приобретённому ещё в детстве нарушению вестибулярного аппарата, усугублённому лагерями. С этого времени писателя постоянно сопровождали головокружения, падения из-за потери координации и бессонница, из-за которой он много лет принимал нембутал, а ближе к концу жизни он стал глохнуть.

Полностью сборник «Колымские рассказы» впервые опубликован в Лондоне в 1972 году, что вызвало грандиозный скандал. При жизни Шаламова в СССР не было напечатано ни одного его произведения о ГУЛАГе. В 1988 году в разгар перестройки в журналах начали появляться «Колымские рассказы», а их первое отдельное издание вышло только в 1989 году через 7 лет после смерти писателя.

Осенью 1981 года после поверхностного обследования медицинской комиссией Шаламову была диагностирована сенильная деменция. 15 Перевод не столько был мотивирован медицинскими соображениями, сколько решал задачу изолировать Шаламова от посетителей. Во время транспортировки писатель простудился, заболел пневмонией и скончался 17 января 1982 года. Шаламов был похоронен на Кунцевском кладбище в Москве.

Изображение

Поселок Туркмен в наши дни пришел в запустение. В сети есть ностальгические кадры, снятые одним из его прежних жителей. На них можно видеть старые дома похожие на тот, в котором некогда жил Варлам Шаламов.

6.78K
0
Ольга 7 месяцев назад #

Обязательно почитаю его рассказы.